Сторінки

четвер, 18 квітня 2013 р.

Чому спить дитинка у жебрачки?


світлину від Елена Котова.
В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста.   
Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у  
женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.  

 Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные   
 граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит  
 весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На  
 руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной шапочке, бывшей  
 когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место достаточно  
 оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в  
  кульке, и шуршат купюры.  

 Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги, жертвуемые многочисленными    прохожими. Уж сколько говорено, сколько написано, но народ наш такой – жалостливый.    
 Жалостливый, до слез. Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою,   
 последние копейки из кармана вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и  
 чувствуешь, что у тебя все еще не так плохо. Помог, вроде бы как.  
 Хорошее дело сделал…  

 Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел,  
 чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй    
 купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену нового дома-дворца  
 своего. Пускай будет дыра у него в стене, у негодяя этого. Не будет  
 кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке подавали, хозяин ее  
 имел уже несколько домов-дворцов.  

 Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких   
 «точек» попрошайничества имеют немало, но отличаются жадностью. И  
 жестокостью. На том и держится их супердоходный бизнес. На деньгах да на  
 страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек не знает, что «встать» на  
 место возле Владимирского собора невозможно, а хождение по вагонам  
 метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас обращаюся» стоит от 20  
 долларов в день. Или – знает? В таком случае – знает, но подает?  

 Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над   
 еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в   
 глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током  
 ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша,  
 одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно  
 казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само  
 нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера.  
 Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено  
 той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза.  
 Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…  

 У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они   
 спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд)  
 дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего  
 хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел  
 на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое  
 подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.  
 – Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.  

 Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и   
 закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь  
 подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее  
 явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей  
 отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой  
 планеты.  
  - Пошел на… – произнесла она одними губами.  
  – Почему он спит?! – я почти кричал…  

 Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным   
 лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:  

– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки. 

 Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую   
 скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода.  
 Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную  
 женщину от негодяя в дорогой дубленке.  

 Милиционер, подошедший ко мне в переходе на следующий день, выразился почти так же, как и его  
 «подопечная» попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее:  
 – Пошел в…  
 А ребенок спал…  

 Я позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с   
 глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса, и читает с  
 трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по  
 улицам города на очень дорогих иномарках и жить в домике с бесчисленным  
 количеством окон, башенок и балкончиков. Знакомый был весьма удивлен  
 моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес  
 контролируют представители его национальности.  

 Я узнал, что в Киеве попрошаек «держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые   
 специализируются, в основном, на «инвалидах войны». Мы часто видим их на  
 переходах и светофорах, снующими буквально под колесами машин. Мнимые  
 афганцы «работают» также и в метрополитене.  
 Всевозможными  
 «больными», хромыми и «приехавшими делать операцию» заведуют с равным  
 успехом как украинцы, так и цыгане. Бизнес этот, несмотря на кажущуюся  
 стихийность, четко организован. Курируется попрошайничество  
 организованными преступными группировками, и деньги, брошенные  
 полунищими прохожими в кулечек «обездоленного инвалида», уходят  
 «наверх». Причем, настолько «наверх», что, узнай об этом сердобольный  
 прохожий, он потерял бы сознание от удивления. Детей берут в «аренду» у  
 семей алкоголиков, или попросту воруют. Но это все, что говорится,  
 цветочки.  
 Мне нужно было получить ответ на вопрос – почему спит  
 ребенок? И я его получил. Причем, мой знакомый цыган произнес фразу,  
 повергнувшую меня в шок, вполне обыденно, спокойным голосом. Как о  
 погоде сказал:  
 – Или под героином, или под водкой…  
 Я остолбенел. «Кто под героином? Кто – под водкой?!»  
 – Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может?  

 Для того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или –   
 наркотиками. Разумеется, что детский организм не способен справляться с  
 таким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное – иногда умирают днем,  
 среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвым ребенком  
 на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие, и бросают  
 мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно. Помогают  
 «матери-одиночке»…  
 … На следующий день я стоял в переходе возле  
 станции метро Л. Милиционера, ответившего мне вчера ругательством, не  
 было видно. Я запасся журналистским удостоверением, и был готов к  
 серьезному разговору. Но разговора не получилось. А получилось  
 следующее…  
 У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои вопросы  
 попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня интересовали  
 документы на ребенка, и, самое главное – где вчерашний малыш?  

 Попрошайка вопросы игнорировала, зато их не игнорировали торговки,   
 стоявшие рядом. От женщины, торгующей трусиками, я узнал, что мне  
 следует, мягко говоря, удалиться из перехода. К возгласам торговки  
 подключились ее негодующие соседки по ремеслу. Следом за ними – прохожие  
 преклонных лет. В общем, я был с позором выдворен из перехода.  
 Оставалось одно – звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милиция  
 нашла меня сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне и спросил  
 документы. Я документы предоставил, и высказал свое мнение по поводу  
 нахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился, и…  
 отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом, с полным ощущением  
 того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами. Спустя несколько  
 минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки со спящим  
 ребенком…  
 Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми,  
 просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за  
 деньгами. Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний, и  
 бизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой или  
 наркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с  
 ужасом. Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь – почему спит  
 ребенок.  

P.S. 
 Если вы скопируете эту статью себе на  
 стену или просто нажмете "Рассказать друзьям", ваши друзья тоже ее прочтут.   
 И, когда в очередной раз откроют   
 кошелек, чтобы кинуть монетку нищему, вспомнят, что эта  
 благотворительность может стоить очередной детской жизни.
В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста.
Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у
женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.

Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные
граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит
весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На
руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной шапочке, бывшей
когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место достаточно
оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в
кульке, и шуршат купюры.

Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько написано, но народ наш такой – жалостливый.
Жалостливый, до слез. Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою,
последние копейки из кармана вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и
чувствуешь, что у тебя все еще не так плохо. Помог, вроде бы как.
Хорошее дело сделал…

Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел,
чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй
купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену нового дома-дворца
своего. Пускай будет дыра у него в стене, у негодяя этого. Не будет
кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке подавали, хозяин ее
имел уже несколько домов-дворцов.

Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких
«точек» попрошайничества имеют немало, но отличаются жадностью. И
жестокостью. На том и держится их супердоходный бизнес. На деньгах да на
страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек не знает, что «встать» на
место возле Владимирского собора невозможно, а хождение по вагонам
метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас обращаюся» стоит от 20 
долларов в день. Или – знает? В таком случае – знает, но подает?

Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над
еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в
глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током
ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша,
одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно
казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само
нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера.
Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено
той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза.
Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…

У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они
спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд)
дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего
хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел
на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое
подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.

Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и
закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь
подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее
явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей
отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой
планеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…

Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным
лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:

– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.

Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую
скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода.
Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную
женщину от негодяя в дорогой дубленке.

Милиционер, подошедший ко мне в переходе на следующий день, выразился почти так же, как и его
«подопечная» попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее:
– Пошел в…
А ребенок спал…

Я позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с
глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса, и читает с
трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по
улицам города на очень дорогих иномарках и жить в домике с бесчисленным
количеством окон, башенок и балкончиков. Знакомый был весьма удивлен
моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес
контролируют представители его национальности.

Я узнал, что в Киеве попрошаек «держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые
специализируются, в основном, на «инвалидах войны». Мы часто видим их на
переходах и светофорах, снующими буквально под колесами машин. Мнимые
афганцы «работают» также и в метрополитене.
Всевозможными
«больными», хромыми и «приехавшими делать операцию» заведуют с равным
успехом как украинцы, так и цыгане. Бизнес этот, несмотря на кажущуюся
стихийность, четко организован. Курируется попрошайничество
организованными преступными группировками, и деньги, брошенные
полунищими прохожими в кулечек «обездоленного инвалида», уходят
«наверх». Причем, настолько «наверх», что, узнай об этом сердобольный
прохожий, он потерял бы сознание от удивления. Детей берут в «аренду» у
семей алкоголиков, или попросту воруют. Но это все, что говорится,
цветочки.
Мне нужно было получить ответ на вопрос – почему спит
ребенок? И я его получил. Причем, мой знакомый цыган произнес фразу,
повергнувшую меня в шок, вполне обыденно, спокойным голосом. Как о
погоде сказал:
– Или под героином, или под водкой…
Я остолбенел. «Кто под героином? Кто – под водкой?!»
– Ребенок. Чтобы не кричал, не мешал. Ей с ним целый день сидеть, представляешь, как он надоесть может?

Для того чтобы ребенок спал весь день, его накачивают водкой. Или –
наркотиками. Разумеется, что детский организм не способен справляться с
таким шоком. И дети часто умирают. Самое страшное – иногда умирают днем,
среди «рабочего дня». И мнимая мать должна досидеть с мертвым ребенком
на руках до вечера. Таковы правила. И идут мимо прохожие, и бросают
мелочь в кулек, и считают, что поступают благородно. Помогают
«матери-одиночке»…
… На следующий день я стоял в переходе возле
станции метро Л. Милиционера, ответившего мне вчера ругательством, не
было видно. Я запасся журналистским удостоверением, и был готов к
серьезному разговору. Но разговора не получилось. А получилось
следующее…
У женщины на руках лежал ДРУГОЙ ребенок. Мои вопросы
попрошайка попросту игнорировала с отрешенным лицом. Меня интересовали
документы на ребенка, и, самое главное – где вчерашний малыш?

Попрошайка вопросы игнорировала, зато их не игнорировали торговки,
стоявшие рядом. От женщины, торгующей трусиками, я узнал, что мне
следует, мягко говоря, удалиться из перехода. К возгласам торговки
подключились ее негодующие соседки по ремеслу. Следом за ними – прохожие
преклонных лет. В общем, я был с позором выдворен из перехода.
Оставалось одно – звонить 02 или искать милицейский патруль. Но милиция
нашла меня сама. Сержант, любитель посылать в…, подошел ко мне и спросил
документы. Я документы предоставил, и высказал свое мнение по поводу
нахождения женщины с ребенком в переходе. Сержант со мною согласился, и…
отправился звонить кому-то. Я стоял перед переходом, с полным ощущением
того, что пытаюсь бороться с ветряными мельницами. Спустя несколько
минут в переходе не было уже ни торговок, ни попрошайки со спящим
ребенком…
Когда вы видите в метро ли, на улице ли женщин с детьми,
просящих милостыню, задумайтесь, прежде чем ваша рука полезет за
деньгами. Подумайте о том, что не будь вашего и сотен тысяч подаяний, и
бизнес этот умер бы. Умер бы бизнес, а не дети, накачанные водкой или
наркотиками. Не смотрите на спящего ребенка с умилением. Смотрите с
ужасом. Ибо вы, прочитавшие эту статью, знаете теперь – почему спит
ребенок.

P.S.
Если вы скопируете эту статью себе на
стену или просто нажмете "Рассказать друзьям", ваши друзья тоже ее прочтут.
И, когда в очередной раз откроют
кошелек, чтобы кинуть монетку нищему, вспомнят, что эта
благотворительность может стоить очередной детской жизни.

Немає коментарів:

Дописати коментар